Научные статьи

Одним из важнейших источников пополнения словарного состава восточнославянских языков на протяжении долгого времени являлся греческий язык. Важность этого источника заимствований определяется фактом принятия христианства по греческому образцу. С этим связаны многочисленные заимствования из греческого языка, относящиеся к христианскому культу, а также к теологической и философской сфере. Культурным влиянием Византии определяются лексические заимствования и в других областях общественно-политической, культурной и даже бытовой жизни Руси.

В соответствии с разновременным характером и различным путем проникновения греческих заимствований ученые выделяют несколько групп в составе грецизмов. Например, Ю. А. Романеев в своей диссертации «Структура слов греческого происхождения в русском языке» выделяет 3 группы таких лексем: 1) попавшие в русский «как прямо из греческого языка византийского периода, так и через посредство старославянского языка» [6, 5]; 2) грецизмы, попавшие в русский язык через посредничество латинского; 3) «искусственно образованные на базе греческих корней термины, часть которых заимствована из западноевропейских языков, часть создана в самом русском языке» [6, 6]. Указанная классификация в равной степени может быть отнесена также к белорусскому и украинскому языкам.

Все виды заимствованных слов в основном совпадают во всех трех восточнославянских языках. Первая группа лексических поступлений из греческого языка приходится на период Киевской Руси и древнерусский язык. В это время словарный фонд древнерусского языка пополнялся и непосредственными заимствованиями из греческого языка и через старославянский язык. Общая характерная черта этих заимствований состоит в отражении фонетических особенностей греческого языка византийского периода. Что проявляется в фонетических вариантах некоторых греческих звуков по сравнению с древнегреческим периодом.

М. Р. Фасмер, анализируя заимствования этого периода, выделяет книжные и народные заимствования, справедливо отмечая условность и приблизительность такого деления [11, 2]. В свою очередь, книжные он делит на заимствованные непосредственно из греческого и попавшие через старославянский язык.

К первому типу относятся следующие слова: рус. апостроф (бел. апостраф, укр. апостроф) от греч. ἀπόστροφος; рус. диалект (бел. дыялект, укр. діалект) из греч διάλεκτος; рус. кафедра (бел. кафедра, укр. кафедра) от греч. καθέδρα; рус. климат (бел. клімат, укр. клімат) от греч. κλίμα; рус. пролог (бел. пралог, укр. пролог) от греч. πρόλογος; рус. синтаксис (бел. сінтаксіс, укр. синтаксис) от греч. σύνταξις.

Второй тип представлен словами: рус. варвар (бел. варвар, укр. варвар) от греч. βάρβαρος; рус. диявол/дьявол (бел. д’ябал, укр. диявол) от греч. διάβολος; рус. демон (бел. дэман, укр. демон) от греч. δαίμων; рус. идол (бел. ідал, укр. ідол) от греч. εἴδωλον; рус. символ (бел. сімвал, укр. символ) от греч. σύμβολον.

Некоторые из греческих слов, попавших в древнерусский язык, в ходе дальнейшего развития белорусского и украинского языков вышли из употребления. Это, например, такие слова, отсутствующие в современных белорусском и украинском языках, но сохранившиеся в русском: ад от греч. ᾅδης¹; кукла от греч. κούκλα; стих от греч. στίχος и др.

Часть заимствований этого периода в дальнейшем была преобразована в результате их вторичного заимствования из польского, немецкого, французского языков, где они имели форму, определяемую латинским посредничеством. Например: древнерусское иконом (из οἰκονόμος) изменилось в рус. эконом (бел. эканом, укр. економ) под влиянием латинской формы этого слова (oeconomus); рус. диадима (из διάδημα) закрепилось в языке в форме диадема (бел. дыядэма, укр. діадема) по образцу латинского diadema. С другой стороны, можно отметить, что существует и обратное влияние: греческой формы на латинские заимствования. Это касается, прежде всего, названий месяцев в русском языке, которые были заимствованы из латинского языка, но через греческое посредничество. Например: рус. июль от греч. Ἰούλιος (ср. лат. Julius); рус. июнь от греч. Ἰούνιος (ср. лат. Junius) и др.

Вторая разновидность грецизмов, попавших в древнерусский, а потом соответственно и в восточнославянские языки, представляет собой народные заимствования, появившиеся в результате непосредственных контактов двух языков. Среди этих слов есть такие, которые характерны для всех трех языков. Например: рус. вишня (бел. вишня, укр. вишня) из среднегреч. βυσσινιά (< βύσσινος); рус. грамота (бел. грамата, укр. грамота) от греч. γράμμα, -ατος; рус. фасоль (бел. фасоля, укр. квасоля) из среднегреч. φασόλι (< φάσηλος). Но значительное их количество сохранилось только в русском языке. Это такие древние народные заимствования из греческого языка, как: кровать из среднегреч. κραββάτι(ον) (< κράββατος); сахар от греч. σάκχαρον; свекла от греч. σεῦκλον; тетрадь от греч. τετράδι(ον); уксус от греч. ὄξος. В белорусском и украинском эти слова вышли из употребления в период изоляции этих языков от русского. Но, с другой стороны, в них есть грецизмы, которые отсутствуют в русском языке, как, например: бел. патэльня, укр. пательня от греч. πατέλλα; бел. папера, укр. папір от греч. πάπυρος; бел. халепа, укр. халепа от греч. χαλεπός². К этим заимствованиям в полной мере можно отнести замечание А. В. Суперанской, что они «так изменяются, приспособляясь к особенностям языка, их заимствовавшего, что уже не кажутся заимствованными, иноязычными» [9, 41].

Все эти слова во всех восточнославянских языках имеют одинаковую морфологическую форму, что определяется их общим происхождением из древнерусского языка, в котором они уже были приспособлены к морфологической системе языка. Сложнее дело обстоит с фонетическим обликом слов. В этом отношении заимствования наряду с сохранением в целом общей фонетической формы имеют специфические черты, которые определяются особенностями фонетической и графической системы каждого из языков. В плане правописания выделяются следующие графические соответствия. В белорусском и украинском языках звук, который в русском алфавите обозначается буквой и имеет форму і. В отличие от белорусского языка, где нет буквы и, в украинском она обозначает звук, адекватный русскому ы. Русскому и белорусскому е в украинском соответствует є, а украинское е обозначает звук, адекватный русскому и белорусскому э. Отсутствующий в белорусском и украинском языках ъ передается в них апострофом. К специфическим алфавитным особенностям относится буква ї в украинском языке и ў в белорусском. В орфоэпическом плане отличия заимствованных слов от соответствующего русского варианта состоят в следующем: в белорусском и украинском языках упрощаются удвоенные согласные: рус. грамматика — бел. граматыка, укр. грамматика от греч. γράμμα; в белорусском языке безударное о всегда передается через а: рус. пролог — укр. пролог, бел. пралог от греч. πρόλογος; рус. символ — укр. символ, бел. сімвал от греч. σύμβολον. В украинском языке, в отличие от русского, не смягчаются твердые согласные греческих слов: рус. кафедра — укр. кафедра; рус. педагог — укр. педагог. Эти слова, хотя и пишутся одинаково в русском и украинском языках, но произносятся по-разному. В белорусском языке этот процесс происходит не столь последовательно. Ср. бел. кафедра, педагог, но тэхніка (укр. техніка, но рус. техника); дыдактыка (укр. дидактика, но рус. дидактика). Впрочем, последний пример отражает такое явление белорусского языка, как отвердение в заимствованных словах согласных перед гласным переднего ряда [и]. Это касается зубных согласных и р, например: арыфметыка от греч. ἀριθμητική; арыстакратыя от греч. ἀριστοκρατία; мелодыя от греч. μελῳδία; гісторыя от греч. ἱστορία. Этот же фонетический процесс характерен и для украинского языка, но за исключением позиции с конечным -ія: аристократія, мелодія, історія.

В морфологическом плане заимствованные слова греческого происхождения (а речь в данном случае идет только о существительных) почти не имеют различий в восточнославянских языках. Исключение представляют некоторые украинские формы, например: рус. рифма — бел. рыфма, укр. рима; рус. тезис — бел. тэзіс, укр. теза; рус. кризис — бел. крызіс, укр. криза. В первых двух случаях очевидно польское влияние (ср.: rym, teza), в последнем — типологическое влияние греческого этимона: κρίσις морфологически тот же тип, что и θέσις.

Для заимствований этого периода характерны некоторые межъязыковые фонетические варианты, которые определяются особенностями отражения некоторых греческих звуков в древнерусских заимствованиях древнейшего периода. Так греч. α в народных заимствованиях передается через о, а в книжных заимствованиях более позднего времени ему соответствует а. Это касается, например, следующих слов: рус. аксамит³ — бел. аксаміт, укр. оксамит от греч. ἀξάμιτον (< ἑξάμιτον); Александр от греч. Ἀλέξανδρος, которому соответствует сохранившаяся в украинском языке форма Олександр. Таким образом, древнейшие народные заимствования сохранились без изменений в украинском языке. В белорусском языке в силу свойственного ему аканья такие формы, естественно, отсутствуют. В современном русском языке варианты с о на месте греч. α единичны. Ср., например: рус. огурец — бел. агурок, укр. огірок от греч. ἄγουρος.

Начальному греч. ε в древнейших заимствованиях также соответствовало о. Например, Ἑλένα дало Олена, которое и сохранилось в украинском языке. В белорусском ему соответствует Алёна. В русский язык это имя было повторно заимствовано из Западной Европы в форме Елена.

Также отмечаются варианты в отражении некоторых согласных звуков при заимствовании. Скажем, только украинский язык сохранил вариант с п на месте греч. φ (ср. древнерус. и совр. укр. Пилип и рус. Филипп от греч. Φίλιππος). Но наряду с этим мы имеем во всех восточнославянских языках одинаково звучащую и написанную лексему парус, заимствованную от греч. φάρους (< φᾶρος). Славянское п в отдельных случаях может соответствовать греч. θ, как, например, в имени Остап, которое восходит к греч. Εὐστάθιος.

Некоторые народные заимствования изменили свой фонетический состав по сравнению с греческим этимоном под воздействием народной этимологии. В качестве примера подобного явления М. Фасмер приводит греч. κρύσταλλος, которое изменилось в русском языке в хрусталь в результате соотнесения этого слова с глаголом хрустеть [11, 102]. В белорусском и украинском языке это слово сохраняет следы польского посредничества: бел. крышталь, укр. кришталь (ср. польск. krysztal)⁴.

Греческие заимствования второй группы являются преимущественно книжными. Все они демонстрируют ту форму, в которой эти слова попали в латинский язык из греческого еще в античный период с учетом особенностей их усвоения латинским языком. Если заимствования первой группы характеризуются единством происхождения из древнерусского во всех восточнославянских языках, то в отличие от них грецизмы, отмеченные латинским влиянием, входили в эти языки по-разному. В этом плане русский язык противопоставлен белорусскому и украинскому. В то время как в русском языке и после XIV в. доминирующим остается византийская форма заимствований, в белорусском и украинском с этого времени увеличивается приток латинизированных грецизмов, в чем отразилось польское влияние на эти языки.

Как известно, особенно интенсивным приток таких заимствований в русский язык был в XVII–XVIII вв. В белорусском и украинском языке этот процесс происходил, начиная с XIV–XV вв. под значительным влиянием польского языка, в который греческие заимствования попали через латынь. В связи с этим некоторые греческие звуки обрели иное отражение, чем в заимствованиях византийского периода. Например: рус. демократия — бел. дэмакратыя, укр. демократія от греч. δημοκρατία; рус. кризис — бел. крызіс, укр. криза от греч. κρίσις; рус. лицей — бел. ліцэй, укр. ліцей от греч. Λύκειον; рус. метод — бел. метад, укр. метод от греч. μέθοδος.

В ходе дальнейших контактов между восточнославянскими языками проявилось их взаимное влияние друг на друга, что привело к изменению некоторых уже заимствованных греческих слов. С одной стороны, грецизмы со следами латинского посредничества были преобразованы в соответствии с византийскими языковыми нормами, а с другой — в русский язык вошли слова, оформленные в латинском звуковом стереотипе. Исследования в области исторической лексикологии белорусского и украинского языков свидетельствуют о преобладании латинизированной формы греческих заимствований в XIV–XVIII вв. Письменные памятники содержат следующие формы грецизмов: алфабетъ, базилискъ, аритметика. Хотя наряду с этими отмечаются и другие варианты: арифметика, василискъ [ср. 3, 161]. В этот же период под влиянием белорусского и украинского языков и в русский проникают латинизированные формы греческих заимствований, например: гисторикъ, филозофия, симболъ и др. Многие из них в ходе дальнейшего развития были вытеснены из русского языка, но некоторые сохранились, как например, рус. музыка (бел. музыка, укр. музика) от греч. μουσική; рус. математика (бел. матэматыка, укр. математика) от греч. μαθηματική. Унифицирующие тенденции в восточнославянских языках в XIX–XX вв. способствовали закреплению в них одинаковых фонетических вариантов заимствований. И. К. Белодед отмечает: «В связи с усилившимся контактированием украинского и русского литературных языков в советский период у обоих окончательно установились общие принципы фонетического усвоения слов греческого, романского и германского происхождения» [1, 20]. Аналогичное наблюдение делает А. Я. Баханьков в отношении белорусского языка [4, 270]. В результате чего все три языка имеют преимущественно одинаковую форму грецизмов, т. е. рус. алфавит, бел. алфавіт, укр. алфавіт от греч. ἄλφα + βῆτα; рус. василиск, бел. васіліск, укр. василіск от греч. βασιλικός; рус. арифметика, бел. арыфметыка, укр. арифметика от греч. ἀριθμητική и т. п., а с другой стороны, рус. историк (укр. історик, хотя бел. гісторык); рус. философия (бел. філасофія, укр. філософія) и т. п.

При этом следует отметить такое явление, как сохранение вариантов в отражении некоторых греческих корней. Например: βασιλικός реализуется и в виде рус. базилика (бел. базіліка, укр. базиліка), и в виде рус. василиск (бел. василіск, укр. василіск). Ср. также ὀρθός в рус. ортопедия (бел. артапедыя, укр. ортопедія) и орфография (бел. арфаграфія, укр. орфографія).

Самую большую и все время пополняющуюся группу греческих заимствований представляют искусственно образованные на основе греческих корней интернациональные научные термины. Как отмечает Л. П. Крысин: «Образование научных и технических терминов путем использования греческих и латинских основ и словообразующих элементов чрезвычайно характерно для нашего времени и принято как в большинстве языков, так и в международной практике» [5, 45]. Они, как правило, отражают латинизированную форму греческих лексем. Ср.: рус. феномен, бел. феномен, укр. феномен от греч. φαινόμενον; рус. цитология, бел. цыталогія, укр. цитологія от греч. κύτος; рус. спелеология, бел. спелеалогія, укр. спелеологія от греч. σπήλαιον. Но тенденция эта не совсем последовательна. Есть термины, воссоздающие древнегреческий звуковой тип, например: рус. кайнозой, бел. кайназой, укр. кайнозой от греч. καινός + ζωή; рус. кератоз, бел. кератоз, укр. кератоз от греч. κέρας, -ατος; рус. дерматомикозы, бел. дерматамікозы, укр. дерматомікози от греч. δέρμα, -ατος + μύκης, -ητος. Правда, очень часто греческие корни бывают параллельно представлены и в латинизированной форме, например: рус. плейстоцен, бел. плейстацен, укр. плейстоцен от греч. πλεῖστος + καινός; рус. дерматомицеты, бел. дерматаміцэты, укр. дерматоміцети от греч. δέρμα, -ατος + μύκης, -ητος. В образовании новой научной терминологии используются и слова, которые уже были заимствованы ранее для обозначения какой-нибудь реалии. Например, слово κρύσταλλος (‘лёд’,‘прозрачный камень’) используется в физической и химической терминологии для образования терминов: кристаллизация, кристаллический, отличаясь своим фонетическим оформлением от прежнего заимствования хрусталь. Это же происходит и в украинском языке, в котором научные термины кристалізація, кристалічний фонетически отличны от заимствования кришталь. Белорусский язык отличается последовательностью в отражении этого греческого этимона. Все его дериваты имеют одинаковое фонетическое оформление. Ср.: крышталізацыя, крышталічны, крышталь.

Интернациональная научная терминология, имея общий исходный материал и широкое распространение, сохраняет общие черты во всех языках, в которые входит. Но при этом, естественно, приспосабливается фонетически и морфологически к системе каждого языка. В таких близкородственных языках, как восточнославянские, их тождество особенно очевидно.

Литература

1. Белодед, И. К. Контакты украинского языка с другими славянскими и унификация его устной литературной формы / И. К. Белодед // VI Междунар. съезд славистов, Прага, август 1968 г. — Киев, 1968.

2. Большой академический словарь русского языка / под ред. К. С. Горбачевича. — Москва; Санкт-Петербург, 2004.

3. Булыка, А. М. Лексічныя запазычанні ў беларускай мове XIV—XVIII стст. / А. М. Булыка. — Мінск, 1980.

4. Гістарычная лексікалогія беларускай мовы / пад рэд. А. Я. Баханькова [і інш.]. — Мінск, 1970.

5. Крысин, Л. П. Иноязычные слова в современном русском языке / Л. П. Крысин. — Москва, 1968.

6. Романеев, Ю. А. Структура слов греческого происхождения в русском языке: автореф. дис. … канд. филол. наук / Ю. А. Романеев. — Москва, 1965.

7. Словник української мови / ред. П. Й. Горецький [і інш.]. — Київ, 1970. — Т. I.

8. Словник української мови / ред. С. І. Головащук [і інш.]. — Київ, 1980. — Т. XI.

9. Суперанская, А. В. Теоретические основы практической транскрипции / А. В. Суперанская. — Москва, 1978.

10. Тлумачальны слоўнік беларускай мовы / рэд. М. Р. Суднік. — Мінск, 1984. — Т. 5.

11. Фасмер, М. Р. Греко-славянские этюды / М. Р. Фасмер. — Санкт-Петербург, 1909. — Т. 3: Греческие заимствования в русском языке.

¹ Однако толковый словарь украинского языка приводит это слово с пометой «устаревшее» [7, 19].^Назад

² Но в данном случае значение греческого прилагательного (‘трудный’, ‘неприятный’) по-разному отразилось в семантике этих слов: в бел. оно имеет значение ‘надвор’е са снегам і дажджом, мокры снег’ [10, 172] , в укр. ‘беда, нещастье, неприятность’ [8, 13].^Назад

³ В «Большом академическом словаре русского языка» приводится с пометой «устаревшее» [2, 145].^Назад

⁴ А. Н. Булыко в работе «Лексічныя запазычанні ў беларускай мове XIV–XVIII стст.» отмечает следующие варианты этого слова в белорусском языке XVI–XVII вв.: кристалъ, кристаль, кришталъ, крышталъ [3, 140].^Назад

Скачать статью (rar)Скачать статью (pdf)

Сведения об авторе (2009 г.): Гарник Антонина Васильевна — кандидат филологических наук, доцент кафедры классической филологии Белорусского государственного университета (Минск).

Выходные данные: Филологические штудии = Studia philologica : сб. науч. ст. / под ред. Г. И. Шевченко, К. А. Тананушко ; редкол.: А. В. Гарник [и  др.]. — Вып. 7. — Минск, 2009. — С. 5–12.

ISBN 978-985-518-201-7.